ДРЕВНИЕ КУЛЬТУРЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
В последнее время в российской и региональной северокавказской научной печати появляются работы, где тенденциозно освещаются вопросы древней и средневековой истории автохтонных народов Северного Кавказа, особенно проблемы их раннего этногенеза. Некоторые из этих трудов претендуют на основательную встряску в целом ряде давно устоявшихся научных концепций. Это, прежде всего, касается этнической интерпретации бронзовых культур Северного Кавказа," изучение которых до сих пор затруднено в связи пока с полным отсутствием палеолингвистических материалов, недостатком антропологических и других данных, то есть узость источниковой базы также является одной из причин, по нашему мнению, появления подобных версий. Особенно оживленные споры происходят вокруг вопроса об этнической принадлежности племен-носителей майкопской палеометаллической культуры. Рассмотрим сначала вопросы, связанные именно с этой культурой.
Памятники, объединенные понятием «майкопская культура», встречаются в обширном ареале - они покрывают территорию от берегов Черного моря и почти до границ современного Дагестана. В основном это предгорно-плоскостная зона, частично - степь. Памятники с характерными признаками майкопской культуры выявлены в последнее время и в Абхазии. Уже первые памятники в виде больших курганов, открытые в Прикубанье во второй половине XIX века, показали, что майкопская культура - явление значительное и уникальное не только в масштабе Кавказа, но и всей истории Европы. Эта культура предстает довольно развитой для своего времени (по новейшей хронологии она датируется от конца IV до третьей четверти III тыс. до н. э. включительно). Е. И. Крупное в свое время заметил, что вся территория Европы бронзовой эпохи (кроме Греции) не дала такого богатого погребения, как Майкопский курган '. Майкопские памятники отражают важные изменения в экономике и культуре местного древнейшего населения. Значительным достижением майкопских племен были цветная металлургия и металлообработка. Об этом свидетельствуют разнообразие металлических изделий и частота их находок в памятниках, особенно наличие претенциозных предметов торевтики. Экономика «майкопчая» определяется как скотоводческая, дававшая ощутимый прибавочный продукт. Было развито и земледелие. Следует также упомянуть один немаловажный факт - в этот период на Северном Кавказе уже была домашняя лошадь, и она использовалась для верховой езды и таким образом, наряду с Передней и Средней Азией Северный Кавказ может войти в число регионов, где впервые был одомашнен конь2.
С точки зрения социального строя майкопское общество стоит на сравнительно высоком уровне развития. Учитывая редкость курганов, подобных Майкопскому и Нальчикскому, В. М. Массон полагает, что в них могли быть захоронены не просто племенные вожди, а вожди одного или нескольких племенных объединений, которые сосредоточили в своих руках большую власть и богатства3.
Майкопская культура предоставляет ряд загадок. Одна из них - знаки на днищах майкопских сосудов, вполне аналогичные знакам на сосудах из цитадели г. Эребуни4. По мнению ученых, такой клинописью обозначали емкость, а иероглифами - количество помещенных в него продуктов. Изображение двух таких колец - знаков - имеется и на дне сосуда из кургана около сел. Чегем II.
Разумеется, все сказанное сделало майкопскую культуру объектом пристального внимания ученых нескольких поколений. Исследователям приходилось решать вопросы, касающиеся этнической принадлежности культуры в целом, экономики и социального строя, идеологии, генезиса, хронологии и внешних ее связей.
Перейдем к самому трудному вопросу, к вопросу об этнической принадлежности племен — создателей и носителей рассматриваемой культуры. Известнейшие исследователи высказывали мысль о древнеадыгской основе майкопской культуры. «На основании тщательного анализа археологических памятников, - писал Е. И. Крупное, - данных этнографии и языкознания можно высказать мнение о том, что древние культуры края являлись материальным отражением того сложного состава местного этнического субстрата, который и являлся глубокой основой для будущего формирования адыго-черкесо-кабардинского массива Кавказа»5. В одной из работ В. И. Марковин отмечал, что «со II тыс. до н. э., несмотря на довольно ощутимое влияние скифской культуры, сарматское и даже греческое воздействие, и до самого последнего времени на территории Западного Кавказа (по археологическим материалам) не ощущается существенной смены населения»6.
Таким образом, в отечественной науке давно существует теория местного автохтонного происхождения адыгов, которая нашла сторонников в лице известных археологов: А. П. Смирнова, А. А. Иессена, Е. И. Крупнова, В. И. Марковина, Е. П. Алексеевой, Ю. С. Крушкол, Е. И. Анфимова и других. Последний на археологическом материале показывал, что раннесредневековая адыгская культура IV-VI веков является дальнейшим развитием меотской (тоже древнеадыгской) культуры I тыс. до н. э., а эта последняя своими корнями уходит в бронзовые культуры III-II тыс. до н. э.7 Этот важный тезис находит подтверждение в новейших археологических материалах, добытых на территории Прикубанья и интерпретированных в нескольких научных изданиях8. Лейтмотивом этих трудов является обязательное признание генетической преемственности археологических культур, существовавших в регионе с древнейших времен до античной эпохи и средневековья.
По мнению Я. А. Федорова носители майкопской культуры являются предками адыгов 9. Уверенно высказывает мнение об адыгах как о потомках носителей майкопской культуры адыгейский исследователь Н. Г. Ловпаче10.
Казалось бы, все правильно. Однако в последние годы вопрос об этнической принадлежности майкопской и других древних культур Северного Кавказа вновь оказался спорным. Гипотеза миграции опять стала излюбленным средством объяснения всяких типологических черт сходства культур. Появление каких-то новых элементов в культуре (часто инородных) понимается некоторыми исследователями как исчезновение прежней культуры и чуть ли не полная смена этноса. Между тем, в науке неоднократно указывалось на несостоятельность такого подхода, будто подавляющее большинство переселений народов влекло за собой почти полное уничтожение или вытеснение местного аборигенного населения и. В реальной истории полного передвижения некоей антропологически и лингвистически единой массы людей на новые места жительства с полным вытеснением первоначального населения не бывает; происходит не вытеснение, а слияние этносов; могут сохраняться аборигенные гены, может сохраняться автохтонный антропологический тип, могут сохраниться элементы и (редко) даже весь комплекс материальной культуры, но сменится язык12. Нельзя не учитывать эти моменты, даже в тех случаях, когда допускается миграция древнего населения на Северный Кавказ.
Теперь скажем об искажениях по вопросу происхождения и этнической принадлежности майкопской культуры. Некоторые археологи в поисках схожих с майкопскими памятниками культурных комплексов за пределами Кавказа уже не ограничиваются только констатацией наличия культурно-экономических контактов, а устанавливают этническую связь (родство) майкопского населения с конкретными древними этносами, как, например, шумерами, хурритами, арамейцами Сирии. Объявляют, что носителями культуры Новосвободной являются индоевропейцы или индоарии. Останавливаться подробно на каждом высказывании нет возможности, и даже надобности, тем более, что все они носят гипотетический характер. Слишком они противоречат научным данным и просто здравому смыслу. И все же приведем некоторые из них. В. А. Сафронову и Н. А. Николаевой, например, кажется, что майкопскую культуру создали племена, пришедшие на Северный Кавказ в XXIV-XXIII веках до н. э. из района Телль-Хуэйры в Сирии, и что носители ее семиты. Культура Новосвободной же, по их мнению, связана с культурами северо-западных областей, ее принесли индоарийцы13. Это мнение получило крайне негативную оценку специалистов. В. И. Марковин полностью отрицает возможность проникновения носителей шаровидных амфор на Кавказ и их участие в сложении местной культуры дольменов14. Такое же отрицательное отношение В. И. Марковина и С. Н. Кореневского к арамейской атрибуции создателей майкопской культуры. В. И. Марковин отметил, что арамейцы не могли иметь какое-либо отношение к формированию майкопской культуры, так как они никогда не жили на Кубани15. С. Н. Кореневский также считает, что нет никаких оснований для утверждения об арамейской основе этноса майкопской культуры16.
По гипотезе археолога В. Д. Резепкина дольменные постройки у станицы Новосвободной имеют центрально-европейское (французское) происхождение и «новосвободненцы» являются крайне юго-восточной группой индоевропейцев ".
Эти построения критически оценены в археологической научной литературе как лишенные «должной аргументации»18, а по поводу гипотезы А. Д. Резепкина, в одной из последних работ В. И. Марковин вынужден был отметить, что «в каждой работе А. Д. Резепкина все больше оттенков, уводящих прочь и от истины и от Кавказа»19. Думается, что предложенные В. А. Сафроновым, А. Д. Резепкиным и другими версии не получат поддержку и у лингвистов, ибо они слишком противоречат современному уровню развития сравнительного языкознания. Действительно, если одна из ведущих культур Северного Кавказа была семитской по своему происхождению и если когда-то имело место перемещение такой массы населения из Сирии на Северный Кавказ, то это неминуемо отразилось бы на дальнейшем языковом и культурном развитии народов региона. Но до сих пор не установлена даже малая связь адыгских языков, впрочем, как и всех кавказских наречий, с афроазийскими языками. Совершенно очевидно также отсутствие генетического родства между северокавказскими и индоевропейскими (в частности, индоарийскими) языками. В базисной лексике этих языков какие бы то ни было совпадения отсутствуют; коренным образом различаются также фонологические и морфологические системы20. История народов носителей кавказских языков с незапамятных времен связана с территорией Кавказа. Учитывая хотя бы эти факты, говорить о семитской или индоевропейской основе бронзовых культур Северного Кавказа в корне неверно.
В последнее время появилось мнение о древнетюркской основе этноса майкопской культуры. Археолог И. М. Мизи-ев придерживался версии о том, что носителями майкопской культуры были шумеры, а тюркоязычные карачаевцы и балкарцы являются их непосредственными потомками21. Такие суждения местного археолога встретили резко критическую оценку в одном из номеров «Российской археологии»22. Автор этой статьи также в своих работах указывал на полную несостоятельность концепции И. М. Мизиева23. Поисками предков тюрков в шумерской и эламской среде занимается и филолог К. С. Кадыраджиев в Дагестане, который также объявляет Кавказ даже родиной тюркоязычных неолитических культур 24, что совершенно справедливо подвергнуто основательной и резкой критике в самом Дагестане25.
Выходит, что в раннеметаллическую эпоху на Северном Кавказе проживали индоевропейцы - хетты, или носители культуры «шаровидных амфор» из Тюрингии (Германия), или строители дольменов из Франции, семиты (афразийцы), прототюрки, то есть какой угодно древний этнос, но не автохтоны-кавказцы. Где же тогда находились предки коренных народов, когда и откуда они появились на Северном Кавказе? Как образовалась северокавказская историко-культурная область со своей обособленной языковой системой? Упомянутых авторов, кажется, подобные вопросы не интересуют. Им достаточно указать на каких-то переселенцев из гипотетической прародины и вопрос считается исчерпанным.
Между тем, Кавказ - одна из главных областей первичного заселения территории нашей страны древнейшим человеком. Уже в эпоху раннего палеолита (ашельский период) Кавказ был освоен древнейшими людьми (архантропами). Густо был населен регион и в эпохи мезолита и неолита. Перед исследователями, естественно, встает вопрос: имеет ли это древнейшее население каменного века какое-либо отношение к современным автохтонам Кавказа? Иными словами: нельзя ли рассматривать культуру каменного века Кавказа как подоснову кавказского субстрата, легшего в основу формирования кавказской языковой семьи? Известные исследователи пришли к выводу, что истоки кавказских языков и их носителей следует искать в более глубокой древности, чем даже III тыс. до н. э.26 В. П. Алексеев считает, что антропологическое родство северокавказской ветви народов, в том числе адыгов, формировалось на пути перехода от присваивающего в палеолите к производящему в неолите хозяйству в V тыс. до н. э.27 По предположению грузинского археолога О. М. Джапаридзе, носители культур древнекаменного века были непосредственными предками тех племен, которые позже входили в кавказское языковое и культурное единство 28.
Чрезвычайно важно, что автохтонность кавказских языков отстаивают и лингвисты. Например, Г. А. Климов пишет, что «миграционная концепция происхождения народов и языков Кавказа должна быть признана необоснованной. Ее главная и довольно очевидная ошибка заключается в том, что некоторые исторически засвидетельствованные факты передвижения на Кавказ ряда этнических групп (например, некоторых ираноязычных и тюркоязычных этносов) эта концепция возводила без сколько-нибудь реальных оснований в принцип и распространяла их на все народы, представленные ныне в пределах Кавказа29. И если вопрос о происхождении адыгов не отрывать от общей проблемы становления кавказского этнического мира, то с уверенностью можно говорить о местном, автохтонном развитии этого массива уже с III тыс. до н. э., а то и раньше, с эпохи камня.
При нынешнем уровне наших знаний можно уверенно говорить, что адыги - одни из древнейших обитателей Кавказа. С другими кавказскими народами их объединяет общее происхождение, генеалогическое родство языков, близость материальной и духовной культуры. Антропология, археология, этнография и лингвистика представляют все новые материалы, Указывающие на глубинные связи носителей кавказских языков с местной культурно-исторической традицией, идущей в эпохи бронзы и даже камня. Относительно исконности абхазо-адыгов, нахцев и дагестанцев, занимавших преимущественно северные склоны Большого Кавказа, нет никаких сомнений. Материально северо-западно-кавказские народы следует отождествлять с бытовавшими в этом регионе древними археологическими культурами30. В пользу автохтонности абхазо-адыгов на Западном Кавказе указывает слой древней топонимики и наличие исконно общих слов в языках этих народов для обозначения таких понятий, как море, берег (с галькой), рыба (крупная морская) и др.31
Таким образом, постановка вопроса о связи адыгского этноса с археологическими культурами бронзовой эпохи вполне правомерно. Майкопская культура явилась основой дальнейшего развития культуры племен Северо-Западного Кавказа, в частности северокавказской культуры средней бронзы, а культуры финальной бронзы и затем раннего железа - это продолжение культуры бронзового века, о чем свидетельствуют и памятники, изученные в 80-х годах в Прикубанье (геленджикские подкурганные дольмены, поселение Красногвардейское II, курганы близ аула Уляп и др.).
Дольменная и майкопская культуры принадлежат далеким предкам абхазо-адыгских народов. В ряде случаев удается проследить связь некоторых форм материальной и духовной культуры древних «майкопчан» и дольменного населения с аналогичными формами культуры адыгов и абхазов нового времени: культ камня, культ солнца, культ быка, преемственность в инвентаре (например, вилообразные орудия, каменные оселки-подвески, упоминаемые и в Нартском эпосе), погребальных обычаях, сходства краниологических серий древнего и современного населения. Вспомним, например, какую огромную роль играл камень в ритуале майкопских племен. Очень важной особенностью их обряда является наличие каменной кладки и галечной вымостки на дне ямы или на уровне древнего горизонта, на которых покоятся погребенные. Они обычно лежат в скорченном положении головой на юг, иногда с некоторыми отклонениями. Круговые вымостки из камней известны и в курганах северокавказской культуры.
По-видимому, по представлениям древних людей камни, положенные в могилу, должны были охранять покой мертвых. Вера в магическую силу камня, в охранные, целебные и другие его свойства сохранилась у адыгов вплоть до недавнего времени. Кабардинцы, например, верили, что речные гальки с отверстиями, подвешенные к веткам плодовых деревьев, предохраняют их от дурного глаза и способствуют плодоношению.
Далее при мусульманстве иногда деталью похоронного ритуала продолжали оставаться камни, положенные в могилу.
В курганах майкопской культуры найдены каменные оселки с ушком для подвешивания. Дугообразный оселок длиной 33 см имелся и в основном погребении Майкопского кургана. В мужских погребениях более позднего позднебронзового меотского времени Николаевского, Псекупсского, Майкопского, Фарсовского могильников в Прикубанье постоянно встречать крупные, чаще всего, сланцевые оселки, которые, видимо, подвешивались к поясу. Эти оселки тщательно отшлифованы и отполированы, но не имеют следов использования, то есть царапин, сточенности.
Для мужских курганных захоронений адыгов эпохи средневековья также характерны оселки из сланца. Оселки из черного сланца прямоугольной формы с закругленными углами и отверстием для подвешивания обнаружены, например, в кабардинских курганных могильниках у сел. Чегем П, Лечинкай, Шалушка, Кызбурун III.
Интерес к оселкам-подвескам нашел отражение и в Нартском эпосе. Старейшина нартов Уазырмес награждает Батраза тремя особыми оселками за три качества: мужество, почтительное (рыцарское) отношение к женщине и воздержание в пище. Здесь нашла отражение очень древняя традиция, когда дорогие оселки (особо обработанные камни) выполняли роль почетных знаков, которые доставались отличившимся. Каменным оселкам (адыг. - «мыжъоупцIэ», каб. - «мывэупцIэ») придавали, по-видимому, магические свойства. В связи с этим можно вспомнить рассказ о нарте Ашамазе, в котором дается описание, как нарты излечивают раны, поглаживая волшебным оселком. Эта традиция жива была среди адыгов вплоть До недавнего времени. Этнографические матеоиалы также свидетельствуют о том, что адыги имели обычай подвешивания посвятительных оселков к поясу воина рядом с кинжалом или мечом. Интересно, что современные подвески на мужских поясах из серебра по-прежнему называют мыжъоупц1э. Таким образом, данный вид предметов имеет место в быту у автохтонов Северо-Западного Кавказа с раннеметаллической эпохи и до позднего средневековья.
Некоторые формы металлических предметов, возникшие в эпоху бронзы, встречаются вплоть до нового времени, даже сейчас. Это, прежде всего, специфические вилообразные орудия с двумя крюками и круглой втулкой из бронзы, обнаруженные в курганах майкопской культуры. Попадаются они и в дольменах Прикубанья и Абхазии. В свое время А. А. Иессен показал эволюцию этого вида инвентаря во времени 32. Б. А. Куфтин предполагал, что втульчатые бронзовые крючья относятся к культовым предметам и помещение их в могилу связано с каким-либо представлением о странствованиях души покойника, которая нуждалась в пище и могла достать ее только при помощи подобной вилки33. Вилка нужна была для того, чтобы достать мясо во время ритуальных пиршеств, так как согласно ритуалу говяжье мясо можно было извлечь из котла специальным орудием, которое обладало чертами этого жертвенного животного, и таким орудием являлась рогатая вилка, ассоциировавшаяся с бычьими рогами (мотив букрания - символическое изображение быка в виде одной его головы или рогов).
Видимо, предназначение этих предметов не только культовое, но и чисто бытовое - они использовались для вытаскивания мяса из котлов, о чем говорит взаимовстречаемость вилообразных орудий и бронзовых котлов в поздних майкопских погребениях.
Эти древние бронзовые вилообразные орудия очень похожи на современные железные крючья, которые абхазы и адыги и сейчас используют для вытаскивания мяса из котлов во время общественных пиршеств. Особенно они известны в этнографическом быту абхазов34.
Может представлять интерес сюжет из нартского эпоса. В сказании о нарте Бадыноко (Бэдынокъуэ) говорится о том, что нарт Шужей (Шужьей) «воткнул в котел огромную двурогую вилку и достал оттуда целую ногу быка».
У майкопских племен, как надо полагать, имел место культ быка. Культ этого животного засвидетельствован и в этнографической действительности адыгов.
В мегалитической гробнице в местности Клады, изученной недавно, вместе с другими вещами обнаружено бронзовое колесо - штандарт.
В связи с этим В. И. Марковин уже обратился к интересным фактам в древних адыгских сказаниях о нартах35. В них фигурирует волшебное колесо (шэрхъ), которое, скатываясь с горы, поражает героя эпоса Сосруко (Сосырыкъуэ). Автор считает, что обрядовая роль колеса велика и, возможно, связана с культом солнца. Но мнению В. И. Марковина, находка колесовидного штандарта в Кладах только подтверждает древность местных сказаний36.
Нельзя не согласиться с автором, действительно, в кабардинском варианте колесо, убившее Сосруко, рисуется как широкое колесо с зубьями из стали, которым нарты пользуются для игр: одна группа скатывает его с вершины Бештау, а другая - ловит внизу и снова вкатывает наверх.
В адыгских и осетинских мифах колесо является символом солнца. По мнению Ж. Дюмезиля, в происхождении и подвигах нарта Сосруко можно опознать черты солнечного героя37. В. И. Абаев, соглашаясь с Ж. Дюмезилем, отметил, что если в образе Сосруко есть черты, имеющие ясный мифологический смысл, то это, несомненно, черты солнечного героя38.
И то, что солнечный герой погибает в борьбе с колесом тоже не случайно.
Несомненно у майкопских племен имел место культ солнца. Об этом, в частности, свидетельствуют кромлехи в виде кольца из речных булыжников в основании курганов, являвшиеся солярными символами. Если каменные кромлехи в курганах дают основание говорить об обожествлении носителями майкопской культуры солнца, то после открытия дуговидной каменной выкладки в одном из Кишпекских курганов можно сказать о существовании у этих же племен и культа Луны, хотя в иерархии богов луна занимала менее важное место, чем солнце39.
1 Крупное Е. И. Древняя история и культура Кабарды. М., 1957. С. 57.Памятники, объединенные понятием «майкопская культура», встречаются в обширном ареале - они покрывают территорию от берегов Черного моря и почти до границ современного Дагестана. В основном это предгорно-плоскостная зона, частично - степь. Памятники с характерными признаками майкопской культуры выявлены в последнее время и в Абхазии. Уже первые памятники в виде больших курганов, открытые в Прикубанье во второй половине XIX века, показали, что майкопская культура - явление значительное и уникальное не только в масштабе Кавказа, но и всей истории Европы. Эта культура предстает довольно развитой для своего времени (по новейшей хронологии она датируется от конца IV до третьей четверти III тыс. до н. э. включительно). Е. И. Крупное в свое время заметил, что вся территория Европы бронзовой эпохи (кроме Греции) не дала такого богатого погребения, как Майкопский курган '. Майкопские памятники отражают важные изменения в экономике и культуре местного древнейшего населения. Значительным достижением майкопских племен были цветная металлургия и металлообработка. Об этом свидетельствуют разнообразие металлических изделий и частота их находок в памятниках, особенно наличие претенциозных предметов торевтики. Экономика «майкопчая» определяется как скотоводческая, дававшая ощутимый прибавочный продукт. Было развито и земледелие. Следует также упомянуть один немаловажный факт - в этот период на Северном Кавказе уже была домашняя лошадь, и она использовалась для верховой езды и таким образом, наряду с Передней и Средней Азией Северный Кавказ может войти в число регионов, где впервые был одомашнен конь2.
С точки зрения социального строя майкопское общество стоит на сравнительно высоком уровне развития. Учитывая редкость курганов, подобных Майкопскому и Нальчикскому, В. М. Массон полагает, что в них могли быть захоронены не просто племенные вожди, а вожди одного или нескольких племенных объединений, которые сосредоточили в своих руках большую власть и богатства3.
Майкопская культура предоставляет ряд загадок. Одна из них - знаки на днищах майкопских сосудов, вполне аналогичные знакам на сосудах из цитадели г. Эребуни4. По мнению ученых, такой клинописью обозначали емкость, а иероглифами - количество помещенных в него продуктов. Изображение двух таких колец - знаков - имеется и на дне сосуда из кургана около сел. Чегем II.
Разумеется, все сказанное сделало майкопскую культуру объектом пристального внимания ученых нескольких поколений. Исследователям приходилось решать вопросы, касающиеся этнической принадлежности культуры в целом, экономики и социального строя, идеологии, генезиса, хронологии и внешних ее связей.
Перейдем к самому трудному вопросу, к вопросу об этнической принадлежности племен — создателей и носителей рассматриваемой культуры. Известнейшие исследователи высказывали мысль о древнеадыгской основе майкопской культуры. «На основании тщательного анализа археологических памятников, - писал Е. И. Крупное, - данных этнографии и языкознания можно высказать мнение о том, что древние культуры края являлись материальным отражением того сложного состава местного этнического субстрата, который и являлся глубокой основой для будущего формирования адыго-черкесо-кабардинского массива Кавказа»5. В одной из работ В. И. Марковин отмечал, что «со II тыс. до н. э., несмотря на довольно ощутимое влияние скифской культуры, сарматское и даже греческое воздействие, и до самого последнего времени на территории Западного Кавказа (по археологическим материалам) не ощущается существенной смены населения»6.
Таким образом, в отечественной науке давно существует теория местного автохтонного происхождения адыгов, которая нашла сторонников в лице известных археологов: А. П. Смирнова, А. А. Иессена, Е. И. Крупнова, В. И. Марковина, Е. П. Алексеевой, Ю. С. Крушкол, Е. И. Анфимова и других. Последний на археологическом материале показывал, что раннесредневековая адыгская культура IV-VI веков является дальнейшим развитием меотской (тоже древнеадыгской) культуры I тыс. до н. э., а эта последняя своими корнями уходит в бронзовые культуры III-II тыс. до н. э.7 Этот важный тезис находит подтверждение в новейших археологических материалах, добытых на территории Прикубанья и интерпретированных в нескольких научных изданиях8. Лейтмотивом этих трудов является обязательное признание генетической преемственности археологических культур, существовавших в регионе с древнейших времен до античной эпохи и средневековья.
По мнению Я. А. Федорова носители майкопской культуры являются предками адыгов 9. Уверенно высказывает мнение об адыгах как о потомках носителей майкопской культуры адыгейский исследователь Н. Г. Ловпаче10.
Казалось бы, все правильно. Однако в последние годы вопрос об этнической принадлежности майкопской и других древних культур Северного Кавказа вновь оказался спорным. Гипотеза миграции опять стала излюбленным средством объяснения всяких типологических черт сходства культур. Появление каких-то новых элементов в культуре (часто инородных) понимается некоторыми исследователями как исчезновение прежней культуры и чуть ли не полная смена этноса. Между тем, в науке неоднократно указывалось на несостоятельность такого подхода, будто подавляющее большинство переселений народов влекло за собой почти полное уничтожение или вытеснение местного аборигенного населения и. В реальной истории полного передвижения некоей антропологически и лингвистически единой массы людей на новые места жительства с полным вытеснением первоначального населения не бывает; происходит не вытеснение, а слияние этносов; могут сохраняться аборигенные гены, может сохраняться автохтонный антропологический тип, могут сохраниться элементы и (редко) даже весь комплекс материальной культуры, но сменится язык12. Нельзя не учитывать эти моменты, даже в тех случаях, когда допускается миграция древнего населения на Северный Кавказ.
Теперь скажем об искажениях по вопросу происхождения и этнической принадлежности майкопской культуры. Некоторые археологи в поисках схожих с майкопскими памятниками культурных комплексов за пределами Кавказа уже не ограничиваются только констатацией наличия культурно-экономических контактов, а устанавливают этническую связь (родство) майкопского населения с конкретными древними этносами, как, например, шумерами, хурритами, арамейцами Сирии. Объявляют, что носителями культуры Новосвободной являются индоевропейцы или индоарии. Останавливаться подробно на каждом высказывании нет возможности, и даже надобности, тем более, что все они носят гипотетический характер. Слишком они противоречат научным данным и просто здравому смыслу. И все же приведем некоторые из них. В. А. Сафронову и Н. А. Николаевой, например, кажется, что майкопскую культуру создали племена, пришедшие на Северный Кавказ в XXIV-XXIII веках до н. э. из района Телль-Хуэйры в Сирии, и что носители ее семиты. Культура Новосвободной же, по их мнению, связана с культурами северо-западных областей, ее принесли индоарийцы13. Это мнение получило крайне негативную оценку специалистов. В. И. Марковин полностью отрицает возможность проникновения носителей шаровидных амфор на Кавказ и их участие в сложении местной культуры дольменов14. Такое же отрицательное отношение В. И. Марковина и С. Н. Кореневского к арамейской атрибуции создателей майкопской культуры. В. И. Марковин отметил, что арамейцы не могли иметь какое-либо отношение к формированию майкопской культуры, так как они никогда не жили на Кубани15. С. Н. Кореневский также считает, что нет никаких оснований для утверждения об арамейской основе этноса майкопской культуры16.
По гипотезе археолога В. Д. Резепкина дольменные постройки у станицы Новосвободной имеют центрально-европейское (французское) происхождение и «новосвободненцы» являются крайне юго-восточной группой индоевропейцев ".
Эти построения критически оценены в археологической научной литературе как лишенные «должной аргументации»18, а по поводу гипотезы А. Д. Резепкина, в одной из последних работ В. И. Марковин вынужден был отметить, что «в каждой работе А. Д. Резепкина все больше оттенков, уводящих прочь и от истины и от Кавказа»19. Думается, что предложенные В. А. Сафроновым, А. Д. Резепкиным и другими версии не получат поддержку и у лингвистов, ибо они слишком противоречат современному уровню развития сравнительного языкознания. Действительно, если одна из ведущих культур Северного Кавказа была семитской по своему происхождению и если когда-то имело место перемещение такой массы населения из Сирии на Северный Кавказ, то это неминуемо отразилось бы на дальнейшем языковом и культурном развитии народов региона. Но до сих пор не установлена даже малая связь адыгских языков, впрочем, как и всех кавказских наречий, с афроазийскими языками. Совершенно очевидно также отсутствие генетического родства между северокавказскими и индоевропейскими (в частности, индоарийскими) языками. В базисной лексике этих языков какие бы то ни было совпадения отсутствуют; коренным образом различаются также фонологические и морфологические системы20. История народов носителей кавказских языков с незапамятных времен связана с территорией Кавказа. Учитывая хотя бы эти факты, говорить о семитской или индоевропейской основе бронзовых культур Северного Кавказа в корне неверно.
В последнее время появилось мнение о древнетюркской основе этноса майкопской культуры. Археолог И. М. Мизи-ев придерживался версии о том, что носителями майкопской культуры были шумеры, а тюркоязычные карачаевцы и балкарцы являются их непосредственными потомками21. Такие суждения местного археолога встретили резко критическую оценку в одном из номеров «Российской археологии»22. Автор этой статьи также в своих работах указывал на полную несостоятельность концепции И. М. Мизиева23. Поисками предков тюрков в шумерской и эламской среде занимается и филолог К. С. Кадыраджиев в Дагестане, который также объявляет Кавказ даже родиной тюркоязычных неолитических культур 24, что совершенно справедливо подвергнуто основательной и резкой критике в самом Дагестане25.
Выходит, что в раннеметаллическую эпоху на Северном Кавказе проживали индоевропейцы - хетты, или носители культуры «шаровидных амфор» из Тюрингии (Германия), или строители дольменов из Франции, семиты (афразийцы), прототюрки, то есть какой угодно древний этнос, но не автохтоны-кавказцы. Где же тогда находились предки коренных народов, когда и откуда они появились на Северном Кавказе? Как образовалась северокавказская историко-культурная область со своей обособленной языковой системой? Упомянутых авторов, кажется, подобные вопросы не интересуют. Им достаточно указать на каких-то переселенцев из гипотетической прародины и вопрос считается исчерпанным.
Между тем, Кавказ - одна из главных областей первичного заселения территории нашей страны древнейшим человеком. Уже в эпоху раннего палеолита (ашельский период) Кавказ был освоен древнейшими людьми (архантропами). Густо был населен регион и в эпохи мезолита и неолита. Перед исследователями, естественно, встает вопрос: имеет ли это древнейшее население каменного века какое-либо отношение к современным автохтонам Кавказа? Иными словами: нельзя ли рассматривать культуру каменного века Кавказа как подоснову кавказского субстрата, легшего в основу формирования кавказской языковой семьи? Известные исследователи пришли к выводу, что истоки кавказских языков и их носителей следует искать в более глубокой древности, чем даже III тыс. до н. э.26 В. П. Алексеев считает, что антропологическое родство северокавказской ветви народов, в том числе адыгов, формировалось на пути перехода от присваивающего в палеолите к производящему в неолите хозяйству в V тыс. до н. э.27 По предположению грузинского археолога О. М. Джапаридзе, носители культур древнекаменного века были непосредственными предками тех племен, которые позже входили в кавказское языковое и культурное единство 28.
Чрезвычайно важно, что автохтонность кавказских языков отстаивают и лингвисты. Например, Г. А. Климов пишет, что «миграционная концепция происхождения народов и языков Кавказа должна быть признана необоснованной. Ее главная и довольно очевидная ошибка заключается в том, что некоторые исторически засвидетельствованные факты передвижения на Кавказ ряда этнических групп (например, некоторых ираноязычных и тюркоязычных этносов) эта концепция возводила без сколько-нибудь реальных оснований в принцип и распространяла их на все народы, представленные ныне в пределах Кавказа29. И если вопрос о происхождении адыгов не отрывать от общей проблемы становления кавказского этнического мира, то с уверенностью можно говорить о местном, автохтонном развитии этого массива уже с III тыс. до н. э., а то и раньше, с эпохи камня.
При нынешнем уровне наших знаний можно уверенно говорить, что адыги - одни из древнейших обитателей Кавказа. С другими кавказскими народами их объединяет общее происхождение, генеалогическое родство языков, близость материальной и духовной культуры. Антропология, археология, этнография и лингвистика представляют все новые материалы, Указывающие на глубинные связи носителей кавказских языков с местной культурно-исторической традицией, идущей в эпохи бронзы и даже камня. Относительно исконности абхазо-адыгов, нахцев и дагестанцев, занимавших преимущественно северные склоны Большого Кавказа, нет никаких сомнений. Материально северо-западно-кавказские народы следует отождествлять с бытовавшими в этом регионе древними археологическими культурами30. В пользу автохтонности абхазо-адыгов на Западном Кавказе указывает слой древней топонимики и наличие исконно общих слов в языках этих народов для обозначения таких понятий, как море, берег (с галькой), рыба (крупная морская) и др.31
Таким образом, постановка вопроса о связи адыгского этноса с археологическими культурами бронзовой эпохи вполне правомерно. Майкопская культура явилась основой дальнейшего развития культуры племен Северо-Западного Кавказа, в частности северокавказской культуры средней бронзы, а культуры финальной бронзы и затем раннего железа - это продолжение культуры бронзового века, о чем свидетельствуют и памятники, изученные в 80-х годах в Прикубанье (геленджикские подкурганные дольмены, поселение Красногвардейское II, курганы близ аула Уляп и др.).
Дольменная и майкопская культуры принадлежат далеким предкам абхазо-адыгских народов. В ряде случаев удается проследить связь некоторых форм материальной и духовной культуры древних «майкопчан» и дольменного населения с аналогичными формами культуры адыгов и абхазов нового времени: культ камня, культ солнца, культ быка, преемственность в инвентаре (например, вилообразные орудия, каменные оселки-подвески, упоминаемые и в Нартском эпосе), погребальных обычаях, сходства краниологических серий древнего и современного населения. Вспомним, например, какую огромную роль играл камень в ритуале майкопских племен. Очень важной особенностью их обряда является наличие каменной кладки и галечной вымостки на дне ямы или на уровне древнего горизонта, на которых покоятся погребенные. Они обычно лежат в скорченном положении головой на юг, иногда с некоторыми отклонениями. Круговые вымостки из камней известны и в курганах северокавказской культуры.
По-видимому, по представлениям древних людей камни, положенные в могилу, должны были охранять покой мертвых. Вера в магическую силу камня, в охранные, целебные и другие его свойства сохранилась у адыгов вплоть до недавнего времени. Кабардинцы, например, верили, что речные гальки с отверстиями, подвешенные к веткам плодовых деревьев, предохраняют их от дурного глаза и способствуют плодоношению.
Далее при мусульманстве иногда деталью похоронного ритуала продолжали оставаться камни, положенные в могилу.
В курганах майкопской культуры найдены каменные оселки с ушком для подвешивания. Дугообразный оселок длиной 33 см имелся и в основном погребении Майкопского кургана. В мужских погребениях более позднего позднебронзового меотского времени Николаевского, Псекупсского, Майкопского, Фарсовского могильников в Прикубанье постоянно встречать крупные, чаще всего, сланцевые оселки, которые, видимо, подвешивались к поясу. Эти оселки тщательно отшлифованы и отполированы, но не имеют следов использования, то есть царапин, сточенности.
Для мужских курганных захоронений адыгов эпохи средневековья также характерны оселки из сланца. Оселки из черного сланца прямоугольной формы с закругленными углами и отверстием для подвешивания обнаружены, например, в кабардинских курганных могильниках у сел. Чегем П, Лечинкай, Шалушка, Кызбурун III.
Интерес к оселкам-подвескам нашел отражение и в Нартском эпосе. Старейшина нартов Уазырмес награждает Батраза тремя особыми оселками за три качества: мужество, почтительное (рыцарское) отношение к женщине и воздержание в пище. Здесь нашла отражение очень древняя традиция, когда дорогие оселки (особо обработанные камни) выполняли роль почетных знаков, которые доставались отличившимся. Каменным оселкам (адыг. - «мыжъоупцIэ», каб. - «мывэупцIэ») придавали, по-видимому, магические свойства. В связи с этим можно вспомнить рассказ о нарте Ашамазе, в котором дается описание, как нарты излечивают раны, поглаживая волшебным оселком. Эта традиция жива была среди адыгов вплоть До недавнего времени. Этнографические матеоиалы также свидетельствуют о том, что адыги имели обычай подвешивания посвятительных оселков к поясу воина рядом с кинжалом или мечом. Интересно, что современные подвески на мужских поясах из серебра по-прежнему называют мыжъоупц1э. Таким образом, данный вид предметов имеет место в быту у автохтонов Северо-Западного Кавказа с раннеметаллической эпохи и до позднего средневековья.
Некоторые формы металлических предметов, возникшие в эпоху бронзы, встречаются вплоть до нового времени, даже сейчас. Это, прежде всего, специфические вилообразные орудия с двумя крюками и круглой втулкой из бронзы, обнаруженные в курганах майкопской культуры. Попадаются они и в дольменах Прикубанья и Абхазии. В свое время А. А. Иессен показал эволюцию этого вида инвентаря во времени 32. Б. А. Куфтин предполагал, что втульчатые бронзовые крючья относятся к культовым предметам и помещение их в могилу связано с каким-либо представлением о странствованиях души покойника, которая нуждалась в пище и могла достать ее только при помощи подобной вилки33. Вилка нужна была для того, чтобы достать мясо во время ритуальных пиршеств, так как согласно ритуалу говяжье мясо можно было извлечь из котла специальным орудием, которое обладало чертами этого жертвенного животного, и таким орудием являлась рогатая вилка, ассоциировавшаяся с бычьими рогами (мотив букрания - символическое изображение быка в виде одной его головы или рогов).
Видимо, предназначение этих предметов не только культовое, но и чисто бытовое - они использовались для вытаскивания мяса из котлов, о чем говорит взаимовстречаемость вилообразных орудий и бронзовых котлов в поздних майкопских погребениях.
Эти древние бронзовые вилообразные орудия очень похожи на современные железные крючья, которые абхазы и адыги и сейчас используют для вытаскивания мяса из котлов во время общественных пиршеств. Особенно они известны в этнографическом быту абхазов34.
Может представлять интерес сюжет из нартского эпоса. В сказании о нарте Бадыноко (Бэдынокъуэ) говорится о том, что нарт Шужей (Шужьей) «воткнул в котел огромную двурогую вилку и достал оттуда целую ногу быка».
У майкопских племен, как надо полагать, имел место культ быка. Культ этого животного засвидетельствован и в этнографической действительности адыгов.
В мегалитической гробнице в местности Клады, изученной недавно, вместе с другими вещами обнаружено бронзовое колесо - штандарт.
В связи с этим В. И. Марковин уже обратился к интересным фактам в древних адыгских сказаниях о нартах35. В них фигурирует волшебное колесо (шэрхъ), которое, скатываясь с горы, поражает героя эпоса Сосруко (Сосырыкъуэ). Автор считает, что обрядовая роль колеса велика и, возможно, связана с культом солнца. Но мнению В. И. Марковина, находка колесовидного штандарта в Кладах только подтверждает древность местных сказаний36.
Нельзя не согласиться с автором, действительно, в кабардинском варианте колесо, убившее Сосруко, рисуется как широкое колесо с зубьями из стали, которым нарты пользуются для игр: одна группа скатывает его с вершины Бештау, а другая - ловит внизу и снова вкатывает наверх.
В адыгских и осетинских мифах колесо является символом солнца. По мнению Ж. Дюмезиля, в происхождении и подвигах нарта Сосруко можно опознать черты солнечного героя37. В. И. Абаев, соглашаясь с Ж. Дюмезилем, отметил, что если в образе Сосруко есть черты, имеющие ясный мифологический смысл, то это, несомненно, черты солнечного героя38.
И то, что солнечный герой погибает в борьбе с колесом тоже не случайно.
Несомненно у майкопских племен имел место культ солнца. Об этом, в частности, свидетельствуют кромлехи в виде кольца из речных булыжников в основании курганов, являвшиеся солярными символами. Если каменные кромлехи в курганах дают основание говорить об обожествлении носителями майкопской культуры солнца, то после открытия дуговидной каменной выкладки в одном из Кишпекских курганов можно сказать о существовании у этих же племен и культа Луны, хотя в иерархии богов луна занимала менее важное место, чем солнце39.
2 Мунчаев Р. М. Бронзовые псалии майкопской культуры и проблема возникновения коневодства на Кавказе // Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973. С. 71.
3 Массой В. М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л., 1976. С. 157.
4 Ходжаш С. И. Знаки на урартской керамике Эребуни // Древний Восток и мировая культура. М., 1981. С. 85-90.
5 Крупное Е. И. Древняя история и культура... С. 172.
6 Марковин В. И. Дольменная культура и вопросы раннего этногенеза абхазо-адыгов. Нальчик, 1974. С. 48.
7 Анфимов Н. В. Вопросы этнической истории синдо-меотов // VIII Крупновские чтения: Тезисы докладов. Нальчик, 1978. С. 12.
8 Вопросы археологии Адыгеи. Майкоп, 1984; Меоты - предки адыгов. Майкоп, 1989; Археология Адыгеи. Майкоп, 1995 и др.
9 Федоров Я. А. Место «майкопцев» в этнической истории Северного Кавказа // Вестник МГУ. История. № 5. С. 165.
10 Ловпаче Н. Г. Истоки майкопской культуры, связь ее с природой и народами Кавказа // Майкопский феномен в древней истории Кавказа и Восточной Европы. Л., 1991. С. 36.
11 Алексеев В. П., Бромлей Ю. В. К изучению роли переселений народов в формировании новых этнических общностей // СЭ. 1968. № 2.
12 Дьяконов И. М. Алародии (хурриты, урарты, кутии, чеченцы и дагестанцы) // Алародии (этногенетические исследования). Махачкала, 1995. С. 5.
13 СафроновВ. А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989. С. 214.
14 Марковин В. И. Спорные вопросы в этногенетическом изучении древностей Северного Кавказа (майкопская культура) // СА. 1990. № 4. С 108-110.
15 Марковин В. И. Дольменные памятники Прикубанья и Причерноморья. М., 1997. С. 393.
16 Кореневский С. Н. К дискуссии об этнической принадлежности майкопской культуры // СА. 1990. № 4. С. 129.
17 Резепкин А. Д. Северо-Западный Кавказ в эпоху ранней бронзы: Автореф. канд. дисс. Л., 1989. С. 22.
18 Мунчаев Р. М. Майкопская культура // Археология. Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. Ранняя и средняя бронза Кавказа. М., 1994. С. 163; Маркович В. И. О некоторых новых тенденциях в археологическом изучении древностей Северного Кавказа // РА. 1994. № 4. С. 35-39.
19 Маркович В. И. Дольменные памятники... С. 391.
20 Старостин С. А. Индоевропейско-северокавказские изоглоссы // Древний Восток - этнокультурные связи. М., 1988. С. 112.
21 Мизиев И. М. Шаги к истокам этнической истории Центрального Кавказа. Нальчик, 1986. С. 31.
22 Маркович В. И. Современные проблемы в изучении этнической истории Северного Кавказа // РА. 1994. N° 1. С. 58, 59.
23 Бетрозов Р. Ж. Этническая история адыгов. Нальчик, 1996; Он же. Адыги: возникновение и развитие этноса. Нальчик, 1998.
24 Кадыраджиев К. С. Загадки кумыкской и тюркской истории от Эгейского до Каспийского морей. Махачкала, 1992. С. 7, 38-45.
25 Магомедов Р. Г. По поводу одних историко-лингвистических загадок // Алародии. Махачкала, 1995. С. 126-139.
26 Крупное Е. И. Древнейшая культура Кавказа и кавказская этническая общность (к проблеме происхождения коренных народов Кавказа) // СА. 1964. № 1; Мунчаев Р. М. Кавказ на заре бронзового века. М., 1975. С. 410 и др.
27 Алексеев В. П. Этногенез. М., 1986.
28 Джапаридзе О. М. К этнической истории грузинских племен. Тбилиси, 1976. С. 17.
29 Климов Г. А. Введение в кавказское языкознание. М., 1986. С. 8.
30 Кушнарева К. X. Южный Кавказ в IX-II тыс. до н. э., этапы культурного и социально-экономического развития. СПб., 1993.
31 Климов Г. А. Кавказские языки. М., 1965. С. 77.
32 Иессен А. А. К хронологии «Больших кубанских курганов» // СА. 1950. № 12. С. 173.
33 Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды. Тбилиси, 1949. Т. 1. С. 295.
34 Инал-Ипа Ш.Д. Абхазы. Сухуми, 1967. С. 342
35 Маркович В. И. О некоторых новых тенденциях... С. 37. 3,1 Там же.
37 ДюмезильЖ. Скифы и нарты. М., 1990. С. 74-79.
38 Абаев В. И. Нартский эцос осетин. Цхинвали, 1982. С. 39, 40.
39 Чеченов И. М. Вторые курганные группы у селений Кишпек и Чегем II // Археологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1984. Т. 1. С. 231.
